Затерянный город. Запись вторая

«Охотник не уподобляется тем, на кого он охотится. Они скованы жесткими распорядками, путают след по строго определенной программе, и все причуды их легко предсказуемы. Охотник же свободен, текуч и непредсказуем…»

К. Кастанеда.

Когда вчера мы спускались с тобой вот с той горы, Толтек, и я внезапно вспомнил. Не то, чтобы вспомнил, но это проявилось как вспышка света, которую видно, даже если и закрыть глаза.

То, что пришло затем в сознание, было не очень приятно для понимания, и какая-то часть меня противилась этому, но гораздо большая осознавала, что так оно и есть. Несмотря ни на что. Или вопреки существующему. Это реальность, ничем не отличимая от вчера, но тем не менее иная. Белый шум, в котором, если есть желание, можно обнаружить достаточно много тишины.

Иногда сложно отделить где кончается эта реальность и начинается иная. Это как со временем — мне кажется, в каком-то ином состоянии, когда-то, я писал тебе об этом, но письма как всегда, сюда доходят только по одном им понятному алгоритму.

С реальностью та же история — ты пытаешься нащупать грань, тот край, где сходятся реальности, и все должно быть понято, а он все время ускользает, отодвигаясь ровно на то расстояние, которое до этого преодолел. Не то, чтобы все начинаешь сначала, но и продолжать заново — никак.

Обычно в церемонии Аяуаска именно в этот момент начинает тошнить. Прерываешься на понимание и затем продолжаешь.

Так вот: распорядок, он во всем. Ты его не замечаешь, но он есть. Баня по субботам, обед с часу до двух, занятия (не важно чем) каждый второй вторник месяца. В туалет, разумеется, тоже по расписанию, а потом чистить зубы. Мысли как под копирку: я сплю у стенки, эта прическа мне идет, сначала суп, потом компот.

Программы. Это просто программы, которые выполняются, автоматически и неосознанно. День за днем. Роботы, которые шагают строем в никуда. Вернее, конечно же они думаю, что знают и понимают, но от этого не становятся осознающими.

Самое печальное то, что человек уже и не помнит почему делает это или иное. Сложили в голове последовательности, заставили или приучили их выполнять — и готово. Это от того, что рождается мы пустыми. Совсем. Не имея абсолютно никаких представлений, распорядков и установок.

Текучесть — слово странное, а еще более странно, что некоторые пытаются стать таковыми, не понимая и не осознавая, что текучесть она начинается прямо сейчас. И если ее не понять и не начать изменять себя прямо сейчас, то все останется как есть.

И, судя по всему, такое положение вещей удовлетворяет многих. Но мы-то вроде договорились изначально, что нас не устраивает именно это.

Да измени хотя бы самую малость — перестань садится на одно и то же место, и думать, что вот теперь-то готов, и вот она твоя текучесть — быть в любом месте на месте.

А еще вместе с переменой места, часто (просто не может быть по-иному) меняется восприятие мира. Такие дела, Толтек.

Сидя у стены, мы чувствуем поддержку ее и опору, а оказавшись у огня, ощущаем его тепло и запах дыма.

И кто знает, какие чудеса ждут нас там, где мы еще не бывали — в тех переулках и реальности и сознания, которыми можно пройти. Куда мы не заглядываем, по привычке выбирая самую чистую и прямую дорогу к дому, почти всегда забывая, что дом — он внутри, и дорога к нему начинается именно сейчас.

Estamos en contaco. Peru. Año nuevo.